Посол РФ в КНР Андрей Денисов — о приеме туристов, цели по торговле в $200 млрд и признании вакцин.
В 2022-м не стоит ожидать возобновления туризма в Китай — из-за пандемии страна еще долго будет оставаться закрытой для иностранцев. Однако с этого года в КНР начнут потихоньку возвращаться российские студенты. Об этом в интервью «Известиям» заявил посол РФ в Китае Андрей Денисов. Глава российской дипмиссии также рассказал о том, почему цель довести двусторонний товарооборот до $200 млрд к 2024 году не считается директивой и по какой причине торгово-экономическое сотрудничество Москвы и Пекина не нужно стимулировать политическими механизмами.
— В последние годы объем двусторонней торговли России и Китая превышал отметку в $100 млрд, а теперь две страны хотят довести его сразу до $200 млрд уже к 2024-му. За счет чего это можно сделать и насколько реально подтолкнуть торгово-экономическое сотрудничество некими политическими механизмами?
— Цель выйти на уровень $200 млрд товарооборота в районе 2024 года поставлена, ее озвучили руководители, но следует понимать, что это скорее мобилизующий ориентир, нежели директивный. Это не значит, что надо кровь из носа выходить на эту цифру. Мы давно эту «магию цифр» оставили в прошлом и ориентируемся на качественные показатели. Нас гораздо больше интересует товарный состав, прежде всего нашего экспорта в Китай. Многое также зависит от колебаний цен мирового рынка — а товары нашего экспорта очень этому колебанию подвержены. Это первое.
Второе. Давайте исходить из того, что подтягивание товарооборота нашей торговли под уровень политических отношений — это не механическая задача. Бытие определяет сознание. Конечно, материальная база под отношения должна быть подведена, но она уже сейчас достаточно внушительная. Пока рекорд по товарообороту — это показатель 2019 года, примерно $112–113 млрд. В 2020 году произошло небольшое сокращение — примерно до $108 млрд, но это в пределах статистической погрешности. Мы вправе гордиться тем, что тяжелый пандемийный год прошли почти без потерь с точки зрения торговли с Китаем. За 2021-й будет около $140 млрд — то есть больше, чем на треть, по сравнению с предыдущим годом мы товарооборот нарастили. Это следствие целого ряда факторов, связанных с конъюнктурой мирового рынка, но политические факторы играли второстепенную роль.
На мой взгляд, уровень нашей торговли соответствует уровню нашей экономики и нашим экономическим возможностям. Стимулировать его политически я не вижу необходимости. Потому что играть роль должны материальные факторы, факторы взаимной заинтересованности и взаимных возможностей по поставкам тех или иных товаров.
Владивостокский морской торговый порт
— Многие эксперты считают, что, если сопоставить постоянно укрепляющиеся политические связи России и Китая с торгово-инвестиционной сферой, то последняя всё еще заметно отстает от динамики политического диалога. Вы на это как смотрите?
— Совершенно правы те, кто говорит, что при высоком уровне политических отношений торгово-экономическая часть находится в рядах отстающих. В Китае обычно говорят так: в политике жарко, в экономике холодно, при этом сравнивая с США, главным торговым партнером КНР, где всё наоборот. За 2021 год товарооборот со Штатами у Китая опять вырос и составит около $700 млрд. И наши $140 млрд. Вот и сравните весовые категории. Поэтому работать будем, наращивать товарооборот будем.
Для этого есть определенные стимулирующие факторы. Например, переход от простого товарообмена к торговле инвестиционными проектами, при которых есть гарантированные поставки ресурсов для реализации этих проектов. Есть перспективные отрасли, то же сельское хозяйство. Буквально с 2020 года место в наших экспортных статьях занял природный газ, которого раньше не было. В 2019-м было подписано соглашение о вводе в эксплуатацию газопровода «Сила Сибири», в 2020 году поставки имели опытный характер: договорились о 5 млрд куб. м, но чуть-чуть не дотянули. В 2021-м договорились выйти на 10 млрд куб. м, а по факту получилось 15 млрд, а то и больше. Так что природный газ довольно быстро занимает высокие места в нашем экспорте.
Традиционно нефтепродукты и продукты переработки нефти тоже представлены. Так или иначе за счет углеводородов мы реализуем порядка 60–70% стоимости нашего экспорта в Китай. Это и хорошо, особенно, когда цены на мировом рынке растут, и одновременно плохо, поскольку это моноспециализация экспорта. Нам надо расширять товарную базу наших экспортных поставок.
Строительство участка восточного маршрута китайско-российского газопровода в Циньхуандао, июнь 2020 года
Есть и определенные проблемы в нашей торговле, связанные с коронавирусом. Особенно в конце года обострились вопросы, связанные с пересечением границы нашими товарами как автоперевозками, так и по железной дороге. Но винить в этом надо пандемию.
— По данным российского Центробанка, на долю юаня приходится более 17% двусторонних торговых расчетов между Россией и Китаем. А используют ли наши партнеры, в свою очередь, рубли?
— Рубли используют, но значительно меньше, чем юани. Это опять-таки связано со структурой нашей торговли и ее товарным составом — как экспорта, так и импорта. Нет здесь никакой мистики. Это первое.
Второе. Это ведь не прихоть какая-то, что мы решили перейти на нацвалюты. Это суровая необходимость, продиктованная реальностью. Прежде всего реальностью политической, которая перерастает в экономическую. Это связано с политикой санкций, которая применяется и в отношении КНР, и в отношении нас. Под эту политику подпадают крупнейшие китайские банки, с которыми мы имеем дело в расчетах по торговле, и соответственно расчеты замедляются, переводы денег иной раз становятся невозможными. Это всё крайне неудобно. Так что здесь скорее тенденция связана с объективной реальностью, а не с какими-то стратегическими планами. Тем не менее тренд выбран, и мы будем ему следовать.
— А возможно ли, что Россия и Китай в некоей обозримой перспективе вообще откажутся от доллара во взаимной торговле?
— Нужно сочетание: там, где расчеты в долларах не влияют на саму технику внешнеторговых операций и операций по платежам, там нет необходимости от них отказываться. А вот там, где влияют, — а, к сожалению, влияют во многих отраслях, — там приходится переходить на нацвалюты. Но говорить о том, что мы в каком-то обозримом будущем выйдем хотя бы на более половины товарооборота в нацвалютах, — это достаточно амбициозная цель.
У нас есть наработанные методики, есть каналы передачи информации, которые позволяют уберечься от деструктивного влияния тех, кто налагает на нас санкции. Но всё это достаточно сложные вещи, и исходить здесь надо из реальности.
— В ходе своего последнего общения Владимир Путин и Си Цзиньпин объявили о планах создания финансовой структуры для взаиморасчетов в торговле, независимой от третьих стран. Есть ли у этой идеи уже какие-то четкие контуры или мы пока в начале пути?
— Я бы ответил фразой китайского классика «Перспективы светлые, но путь извилистый». Всё, что касается такого рода процедур, — чрезвычайно сложные, тонкие и деликатные вопросы. У нас с Китаем достаточно долгое время развивается финансовый диалог, в который вовлечены минфины и центральные банки двух стран, есть взаимопонимание, наработаны определенные методы, связанные с передачей финансовой информации. Мы обсуждаем вопросы, связанные с выпуском ценных бумаг, номинированных как в юанях, так и в рублях. Определенные методики уже разработаны, часть из них испытывается в опытном порядке, некоторые ждут политического решения. Одним словом, у нас есть заделы для запуска такого сотрудничества. Итогом этой большой и непростой работы является именно то, о чем договорились наши руководители в ходе разговора 15 декабря.
Но я бы предостерег от спешки в этом вопросе. Здесь надо подходить к делу очень осторожно, руководствуясь китайской мудростью «переходить реку, нащупывая ногой камни». Но то, что это дело вполне реальное, я глубоко убежден.
— Россия и Китай пока не признали вакцины и ковид-сертификаты друг друга. Ввиду высокого уровня отношений двух стран политических препон вроде быть не должно. Из-за чего стопорится процесс — проблемы в бюрократии, научных несостыковках или чем-то еще?
— В глобальном измерении мы знаем, что в области вакцин идет достаточно глубокая политизация со знаком минус, есть и конкурентная борьба. Но что касается наших двусторонних отношений с Китаем, то здесь никаких политических проблем, касающихся сотрудничества в борьбе с пандемией, быть не может. Более того, на высшем уровне неоднократно подтверждалась готовность обеих сторон к полноценному и полноформатному сотрудничеству во всех областях, связанных с борьбой с пандемией.
Две грани одной и той же проблемы — это взаимное признание вакцин и признание сертификатов о вакцинации. Ни того ни другого нет. Но бюрократия тут ни при чем. Дело в том, это нельзя сделать методом «ты мне, я тебе». И в Китае, и у нас существует достаточно сложные, но оправданные процедуры медико-биологической проверки, прежде чем подходить к признанию и регистрации вакцин. И пока они не выполнены ни в Китае, ни у нас. Более того, в Китае нет никаких иностранных вакцин, которые они бы признавали. То же самое и в России.
Кстати, наличие китайской прививки в Китае никаких преимуществ не дает. У меня был опыт возвращения в КНР весной, до которого я сделал регулярную и бустерную китайскую прививку, но по прилете я пробыл в карантине те же три недели, как и все.
Разумеется, в необходимых случаях приходится проявлять прагматический подход. Например, наши спортсмены с нашими сертификатами от прививок будут допущены на Олимпийские игры в Пекине без карантина, хоть и с ПЦР-тестами. То есть российские прививочные сертификаты в данном случае будут признаны.
А закончу ответ так: признание вакцин и сертификатов друг друга будет тянуться достаточно долго. И политика ни при чем. Формальные механизмы признания должны быть выработаны на международном уровне. Возможно, в рамках ВОЗ. Она уже признала китайские вакцины, сейчас идет работа и по оформлению нашего препарата, возможно, это произойдет в начале 2022 года. И, вероятно, дальше вопросы взаимного признания встанут в практическую плоскость. Но еще раз повторю, это вопрос не только двусторонних отношений.
— В отличие от многих стран, начавших с лета допускать к себе иностранных туристов, пусть и с массой предусловий и ограничений, Китай так и не ослабил жесткие меры в отношении граждан других государств. Есть ли шанс на то, что в 2022 году границы КНР частично приоткроются?
— Мы, дипломаты, в силу нашей профессиональной принадлежности, обязаны быть оптимистами. Но в данном случае я тот самый оптимист, который хорошо информированный пессимист. Мне кажется, что в силу естественных и объяснимых причин Китай — это мое личное мнение! — будет одним из последних, если вообще не последним, кто откроется для внешнего мира после того, как пандемия как минимум пойдет на спад в глобальном масштабе. Поэтому короткий ответ на этот вопрос — в 2022 году не ждите какого-либо серьезного открытия.
В Китае принята совершенно другая, ровно противоположная нашей модель реагирования на пандемию — модель полной закрытости и герметичности. Наша и в большей степени американская ситуация с COVID воспринимается китайцами — простите за выражение — как холерный барак. Они не понимают, как можно с таким уровнем заболеваемости вести такой открытый образ жизни.
Обижаться на китайских партнеров не следует. Они понимают издержки своей модели, но по-другому в КНР поступить невозможно. Есть математические модели, описывающие разные степени открытости. И если допустить такую открытость, как в других странах, то в Китае произойдет взрывной рост заболеваемости. Поэтому в обозримом периоде эта закрытость будет сохраняться.
— А когда, по-вашему, в Китай смогут вернуться хотя бы наши студенты?
— Под конец 2021 года некоторые облегчения наметились. В доковидные времена в КНР училось порядка 14–15 тыс. российских студентов. Сейчас — около 1670 человек, это те, кто не уехал на зимние каникулы оттуда в 2020 году. Все остальные учатся дистанционно. Недавно мы договорились с минобразования КНР при поддержке МИД Китая о том, что потихонечку с прохождением всех тестирований будем возвращать наших студентов в Китай. «Ручеек» наметился — наши консульские службы начинают выдавать визы студентам для въезда в КНР, но пока этот процесс только в начале пути.
Есть еще более сложный вопрос — разделенные семьи. Что получилось в 2020 году: был китайский Новый год, и во многих семьях, включая смешанные, мамы с детьми уехали в Россию повидать бабушек, а папы остались здесь. И два последних года — ни туда, ни назад. Тут визы не продлевают, возможности въехать из России назад в Китай нет. Сейчас благодаря постановке вопроса на высоком политическом уровне вроде бы забрезжила определенная надежда. По крайнем мере мы подошли с китайскими партнерами к составлению списков.
В случае с бизнесом тоже пытаемся в разовом, штучном порядке некоторые вопросы въезда-выезда решать. Например, пришлось договариваться о всякого рода исключениях, чтобы к некоторым проектам инвестиционного сотрудничества в нашей стране допустить китайских операторов шагающих экскаваторов, поскольку у нас просто нет специалистов для такой китайской техники.
А вот ожидать возобновления туризма я бы поостерегся. Что касается нашей стороны, мы для Китая открыты. И это правильно, потому что там нет массовых заболеваний. Но китайцы пока побаиваются к нам ехать.
— Владимир Путин принял приглашение посетить церемонию открытия Олимпиады в Пекине, но, как ожидается, в ходе визита в КНР он совместит полезное с приятным и проведет с председателем Си переговоры. Какие документы и соглашения готовятся к личной встрече лидеров?
— Сначала о визите. Это первая встреча китайского руководителя с иностранным лидером за два года — ведь это время председатель Си Цзиньпин никуда не выезжал. Да и для нашего лидера — это тоже лишь третий выезд за рубеж (после встречи с президентом США в Женеве и визита в Индию).
Мы помним о том, что в 2014 году председатель Си был главным гостем на открытии нашей Олимпиады в Сочи, так что в известной мере нынешний визит можно рассматривать как ответный. Владимир Путин известен как любитель зимних видов спорта, и ему, наверное, действительно будет интересно. Но вы правы, это будет рабочая встреча двух руководителей, которая пусть и в усеченном формате, но все-таки предусматривает обычные атрибуты саммита на высшем уровне. И это касается и документов. Но есть такая примета — лучше о документах до их подписания не говорить, потому как очень часто они согласовываются до последнего дня, а то и часа.
И мы, и китайские партнеры максимально ужимаем программу и вовлечение дополнительных людей в те или иные мероприятия по программе визита. Но какие-то документы, безусловно, будут подписаны.
Фото: Посольство России в Китае
