Недавно в рамках программы «Время эксперта» в Совете Федерации я рассказывал о музейных инновациях и о том, что они несут в нашу жизнь.
Люблю повторять, что у музеев нормальная экономика, не рассчитанная на безумные доходы. Она должна деньги приносить и оставаться сдержанной рамками морали.
Поскольку на встрече присутствовали представители регионов, я рассказывал о наших социальных программах. В частности о том, что детей надо пускать в музеи бесплатно, но это кто-то должен компенсировать. Эрмитаж расходы берет на себя, федеральным музеям их компенсирует Министерство культуры через госзаказ, на местах хорошо бы поступать аналогичным образом. Деньги невелики, но для музеев имеют значение. С одной стороны, красивый социальный жест власти на местах. С другой, музеи не лишаются необходимых им средств. Для многих небольших, особенно муниципальных, музеев детские экскурсии – важный доход.
Взаимодействие центральной и местной власти важно не только в сфере культуры. У нас любят говорить о льготах. Даже законы об этом есть. Если льготы не подкреплены компенсацией, значит, у кого-то деньги отнимают. Власть должна их обеспечить. Иначе получится сотрясание воздуха.
Думаю, полезным был рассказ о том, как создаются эрмитажные центры-спутники. Впечатление произвело их перечисление. Пользуясь тем, что присутствовали люди, которые знают свои регионы, я говорил, что центры должны быть тщательно подготовлены. Это штучный товар. Самое страшное создавать их бюрократически, рассчитывать на то, что Москва даст бюджет, Эрмитаж привезет картины... Такой подход не принесет ни пользы, ни славы, проект быстро задохнется при первых же проблемах с финансированием.
Другое дело, если центры создаются на местные средства. Дело не только в деньгах, но и в ответственности. Губернатор должен знать: если сам не сделал, ничего не будет. Москва не поможет. Важно, чтобы подготовка шла постепенно. В каждом городе есть музеи, где логично рассуждают: зачем нужен чужой центр, если нам самим деньги необходимы. Надо делать так, чтобы местные музеи приняли нас. Это серьезная работа. Центр Эрмитаж – Амстердам готовился несколько лет. Сейчас аналогичная работа идет в Барселоне – городе, где замечательные музеи. Обсуждается, как мы должны действовать вместе.
То же самое происходит на территории России. Центр Эрмитаж – Казань тесно увязан с кремлем и с музеями на его территории. В Омске нас готов принять местный художественный музей. Для него и для проекта Эрмитаж – Омск создан фонд целевого капитала. Важно, что в проект включилось местное бизнес-сообщество. Там понимают: если соберут деньги, будет существовать центр «Эрмитаж в Сибири».
Музеи обмениваются опытом. В этом смысл наших центров. Вокруг выставок должны быть лекции, конференции, стажировки, фильмы...
Музеи обмениваются опытом и в отношении законов. У нас часто сетуют на правовой нигилизм. Но появилась и другая проблема – правовой фетишизм. Кажется, что законы решат все проблемы. Юристы предупреждают: это – «палка», с ней нужно быть осторожными.
В сфере культуры всем известно, какими проблемами обернулся Закон о госзакупках. Он создавался с благородной целью – приостановить коррупцию. Что получилось в реальной жизни? В Эрмитаже больше тридцати человек занимаются исключительно оформлением госзакупок. Их работа не только в том, чтобы принять заказы и провести тендер. Затем следуют суды, споры, штрафы... Заказ получает тот, кто предложил за работу меньше денег. Нередко тендер выигрывают компании, которые не могут или не умеют работать. Мы разрываем договоры, тех, кто не может выполнить работу, штрафуем. Люди скандалят, подают в суды, пытаются избежать выплаты штрафа. Одна судебная инстанция поддерживает нас, другая противную сторону. Есть фирмы, которые занимаются шантажом, приходят на конкурс с липовыми документами, готовы продать свое место кому-то другому. Система не помогает выбрать лучших. Она основана на недоверии к тем, кто выбирает. Надо искать фантастические способы, чтобы выиграли фирмы, умеющие работать. В музейной сфере таких три-четыре. Закон меняли. Все равно идут судебные иски. На них уходит больше времени и денег, чем мы могли потерять на своевольном выборе подрядчика.
Закон о госзакупках – признак общей болезни, попытки все зарегулировать, отчего процесс работы тормозится. Но есть и законы, которые непонятно как применять.
Закон об экстремизме более-менее понятен. Но понадобилось специальное решение Государственной думы, чтобы запретить объявлять экстремистскими священные писания. Призывы к смерти есть и в Библии, и в Коране. Кто-то подсчитал, что упоминаний о крови, убийствах и жестоких наказаниях больше в Ветхом Завете, чем в Коране.
В законе об оскорблении чувств верующих есть положения, которые понятны далеко не всем. Проблема решается не законом, а атмосферой в обществе и тем, что называется стилем речи. Допустим, в каком случае уместно слово «шайтан», в каком нет, где шутка, где оскорбление. Эту тему мы обсуждаем на юридических форумах, в Совете Федерации, в Государственной думе с юристами Санкт-Петербургского университета. Пытаемся найти ключ к ее решению. А ключ один – нельзя полагаться на то, что все можно расписать по пунктам. Экспертные заключения должны делать авторитетные специалисты.
Сейчас идет обсуждение законопроекта, который, я думаю, не пройдет. Он уже получил отрицательное заключение Министерства культуры, без участия которого разработан. Это закон «Об обороте культурных ценностей в Российской Федерации». В нем две части. В одной речь идет о независимой экспертизе. Вещь нужная, но сложная в отношении применения. Эксперт – человек ответственный. Допустим, он сказал, что картину написал Пикассо. Это затронет интересы тех, кто уверен в обратном, они подадут в суд. Если эксперт заявит, что картина подделка, ее продавец сочтет это нарушением своих прав. Доказывать правоту не так просто. Все видят, что происходит с делом Елены Баснер. То же грозит любому эксперту. Он будет без конца судиться и может попасть в тюрьму.
Мы проводили конференции по поводу бронзовых скульптур Дега. Во всем мире эксперты, особенно музейные, боятся давать о них заключения, опасаясь судебных исков. Экспертное заключение делает человек, который глазом определяет истину. Он должен быть защищен и иметь право на ошибку. В законопроекте все прописано по аналогии с судебной экспертизой. Очевидно, что принцип взят из судебной практики. В отношении культурных ценностей он не работает.
Другая часть этого законопроекта еще хуже. Она предписывает взять под контроль все частные коллекции. Если вы собираетесь продавать вещи из частного владения, надо получить заключение, что это культурная ценность, оформить на нее паспорт... Полицейская система контроля за всем, что может войти в культурный оборот. В том случае если такой закон примут, коллекционеры уйдут в подполье, как было в советское время. Теряется смысл личного коллекционирования. Возникают возможности для множества злоупотреблений. Мы все это уже проходили.
Я написал заключение, что одну часть законопроекта надо переделать, а другую выбросить. В заключении Министерства культуры хорошо сказано: надо спрашивать тех, кто понимает.
Союз музеев России принимает активное участие в подготовке нового Закона о ввозе и вывозе культурных ценностей. Его задача – защитить коллекции, которые есть в России. С точки зрения морали вопрос непростой. Во многих странах, если вещь особо ценная, запрет на вывоз дается на какое-то время, собираются деньги, чтобы ее выкупить. Так происходит, к примеру, в Великобритании. Во Франции просто налагается запрет на вывоз. В Германии обсуждается закон, который будет запрещать вывозить особо ценные художественные вещи из страны.
Но закон должен создавать и возможность рынка. Чтобы люди могли купить, привезти, увезти и продать свою вещь. Что-то должно вывозиться. Известно, в мире плохо знают русское искусство, потому что нигде нет его экспозиций. Говорят: ужас, американский посол Джозеф Дэвис и его жена в 1930-е годы вывезли из России хорошие вещи. Но теперь миллионы людей видят эти вещи в музее, восторгаются и знают, какая роскошь есть в России.
Искусство должно быть рассеяно по миру. Владение шедеврами условно, они приходят к нам от Бога и должны остаться тем, кто придет после нас. В законе очень трудно точно и навсегда определить критерии, что можно вывозить, что нельзя.
Право – процесс творческий. Судебные процессы могут иметь разные исходы не потому, что так хотят жулики. Потому, что талантливые юристы способны раскрыть сложность ситуации и разрешить ее.
Я не устаю повторять, музеям необходим закон о государственных страховых гарантиях. Нам говорят: есть единое музейное пространство, возите выставки, открывайте центры. Все это не действует, если вещи лишены государственного страхования. Оно обходится дорого. Ни у какого музея на местах или губернатора не найдется денег для такого страхования. Можно построить здание, привезти коллекции. Бросать на ветер деньги области, района, города невозможно. Государственные гарантии страхования есть во всем мире. Возможно, удастся добиться того же и у нас.
Если выставка уехала и за пределы страны, она должна вернуться. Для этого необходимы гарантии на государственном уровне. В России они есть. Когда мы привозили в Эрмитаж скульптуры Парфенона из Британского музея, их возврат гарантировало российское правительство. Мы требуем того же от других стран.
Только что подписано соглашение о выставке, посвященной Сергею Ивановичу Щукину, из российских музеев в Париже. Она будет проходить под покровительством президентов двух стран. Нужны гарантии французского правительства в том, что какие бы иски ни появились, выставка вернется в Россию.
Надо серьезно работать над законами и атмосферой, которая вокруг них существует. Закон ничего не решает окончательно и навсегда. Он «не дышло», но дает возможности для соревновательного судебного процесса, для поиска правильных решений, использования прецедентов.
Еще раз повторю, юриспруденция – живой процесс. Мы это знаем, потому что на территории Эрмитажа проходят международные юридические форумы, «круглые столы». В этом году готовим конференции, где будут обсуждаться вопросы защиты культурных ценностей. Есть общепринятый принцип доступности коллекций для людей. Многое мешает этой доступности. К примеру, нельзя разрешать людям круглые сутки ходить по Ясной Поляне, Петергофу или Эрмитажу. Доступность ограничивают также и «авторские права»...
Культура – вещь сложная, в этом ее красота. Сложность надо понимать, использовать, уметь ею оперировать.
Кажется, есть простые решения: разрубил гордиев узел, проблему решил. Ничего хорошего из этого не получается. В большинстве случаев узлы надо распутывать.
Участие в обсуждении законов – вклад музеев в создание общества, где правильно понимаются право, законы, правила игры.
В американском фильме «Родина» один из героев-шпионов говорит, что скучает по временам холодной войны. Тогда существовали правила: можно было делать что угодно, но американцы и «советы» прямо друг в друга не стреляли. И сейчас есть правила игры. Их надо соблюдать, чтобы законы могли функционировать.
