Крутой поворот — и на обочине заснеженной дороги неожиданно возникает одинокий человек с торчащим из-за спины охотничьим ружьем. Флегматично провожает автомобиль взглядом и уходит дальше, в лес. Ослепительно белое морозное пространство между Вологдой и Ярославлем — кусочек классического Русского Севера, расположившийся в зоне прямой досягаемости от Москвы.
В этих местах когда-то охотился Иван Грозный и искал типажи для своих поэм Николай Некрасов — здесь и теперь вдоль дороги жмутся друг к другу плюшевые от снега деревенские дома с замысловатыми резными наличниками.
Корреспондент «Известий» вместе с компанией Skoda проехал по северным землям на кроссовере Kodiaq и узнал, где по-прежнему живут настоящие артельщики и можно ли спасти село, отправив его в прошлое.
«Хотел купить дом, а купил билет в один конец», — так экскурсовод рассказывает о местном меценате Олеге Жарове, усилиями которого была создана, возможно, одна из главных загородных достопримечательностей Ярославской области: исторический комплекс в селе Вятское.
Вятское — это вам не какой-то среднестатистический населенный пункт с одним выцветшим от времени краеведческим музеем. Собственная история, а заодно и история русской провинции здесь возведены практически в культ.
Чуть меньше чем на тысячу жителей села сегодня приходится 12 музеев, которые щеголяют стильным минималистическим оформлением и интерактивными экспонатами. У села есть собственный сайт, статус одной из самых красивых деревень России и даже собственный филиал в областном центре, Ярославле.
Здание старой пожарной части — предмет особой местной гордости. В музее сохранились изображающие ее фотографии XIX века
Вся центральная часть Вятского представляет собой маленький эксперимент со временем и пространством: объединив усилия с приезжим меценатом, жители решили воссоздать дореволюционный облик зажиточной северной деревни. Отреставрировали часть особняков, возродили старинную пожарную часть — и теперь водят по всему этому экскурсии.
Предприимчивость и деловитость, судя по всему, у них в крови. Когда-то местные крестьяне наладили экспорт огурцов в соседнюю Архангельскую область, а те, кто не хотел оставаться на земле, подались в строительство. И немало в этом преуспели, приложив руку к созданию самых известных достопримечательностей Петербурга — от дворца князя Меншикова до храма Спаса на Крови.
Насмотревшись на столичную жизнь и, главное, архитектуру, всё это они везли в родные места — поэтому уже к концу XIX века отстроенное в камне Вятское ничем не уступало зажиточным уездным городам.
После революции, правда, оно постепенно пришло в упадок, окончательно «добили» местную архитектуру постперестроечные годы. Каменные особняки зажиточных жителей на сельских улицах ветшали и разрушались, пока один из них в конце 2000-х не приобрел предприниматель Олег Жаров.
Сначала он отреставрировал собственный дом, потом еще один особняк, потом часовню. Местные жители, вытянув выигрышный билет, предъявили предпринимателю музей, который, с гордостью подчеркивают теперь сотрудники, вообще-то появился здесь еще в 1930-е. Музею выделили и отреставрировали здание, потом «воскресили» старинную пожарную часть с каланчой — и пошло-поехало.
Вскоре здесь была уже не деревня, а историко-культурный комплекс, создатели которого — Олег Жаров, директор Ярославского музея-заповедника Елена Анкундинова и художник Николай Мухин — в 2012-м были отмечены Госпремией. Вятское попало в список самых красивых деревень России (теперь их целая ассоциация, но тогда село вошло в число первопроходцев), а один из его музеев открылся в Ярославле. Ежегодно в деревне принимают около 100 тыс. туристов.
В местных музеях можно узнать об истории печатного дела, послушать звуки старинной шарманки или пианолы, побывать в купеческих «нумерах» и даже познакомиться с традициями русской бани. Но с особым жаром в Вятском, понятно, готовы рассказывать о русской сметке в целом и о сметке местных крестьян в частности.
Музею русской предприимчивости здесь не зря отведен отдельный особняк на центральной площади села. Расчетливость, в ее лучшем проявлении, здесь видят во всем — и в сметке крестьян, и в находчивости местного кровельщика Петра Телушкина. Он в середине XIX столетия смог забраться на шпиль Петропавловской крепости с помощью одних веревок, чтобы починить крыло венчающего его ангела. Так, кстати, в России появился промышленный альпинизм.
В 2016-м в Вятском пошли еще дальше и приютили Музей-Печатню, которому «отказали от места» в Петербурге. Сегодня это одна из четырех точек в России, которая работает с литографией, а еще — место, где показывают старинные печатные станки и прямо тут же, на месте, учат детей работе в разных техниках.
Еще в деревне есть исторические отель и ресторан, концертный зал — в общем, всё, что полагается уважающему себя историко-культурному комплексу.
Сам Олег Жаров, судя по всему, — человек не только широкой души, но и весьма широкого круга интересов. Большая часть представленных в музеях экспонатов — предметы из его личной коллекции: от кирпичей со старинными клеймами, выставленных в Музее предприимчивости, до коллекции старинных пианол и шарманок, которые составляют цвет и гордость нового Музея звука. Почти все они находятся в рабочем состоянии, и говорят, что коллекция эта — одна из самых значительных в Европе.
Если смотреть со стороны, в Вятском, конечно, можно найти и недостатки — улицы, расположенные на окраине, встречают знакомой хаотической загородной застройкой, ближе к центральной части обветшавшие и еще не отреставрированные особняки стыдливо прикрыты металлическими листами. Но по глазам экскурсоводов и сотрудников видно: для них Вятское — действительно самая красивая деревня, и тут второго мнения быть не может.
В самом селе уверены, что история его возрождения должна служить примером того, как преображается русская провинция, получив толику внимания. Правда, одно внимание все-таки дело не спасет. За доказательствами далеко ходить не надо: дальше по дороге, сокрушаются в том же Вятском, стоят деревни с некрасовскими названиями Середа и Закобякино. Когда-то три села образовывали единый купеческий комплекс, и там тоже есть ажурные каменные особняки и энтузиасты-краеведы. Но человека, готового взяться за их возрождение, нет — и старая застройка постепенно погружается в небытие.
Вологда и Ярославль — ворота Русского Севера. Отсюда открываются все дороги: на север поедешь — уедешь в древний Белозерск, в деревню к вепсам, и дальше, в Архангельск. На восток — попадешь в Великий Устюг. А поедешь на запад — окажешься у «моря», как говорят местные жители. Или, если официально, на Рыбинском водохранилище. При этом и в Ярославской области, и на Вологодчине дороги, даже после снегопадов, удивляют чистотой, а водители — вниманием. Заметив более мощную машину, большинство вежливо прижимается к обочине, пропуская Kodiaq вперед, хотя иномарками на этих дорогах удивить кого-то сложно.
Одно из главных преимуществ Вятского — в его расположении. Село стоит в 70 км от Ярославля, ведет к нему хорошая дорога. И — приятная новость — несмотря на снегопады и сильные морозы, ее, судя по всему, регулярно чистят. По крайней мере Kodiaq на ней никаких затруднений не испытывает — даже несмотря на то, что дорога, идущая вдоль Волги, на подъезде к деревне начинает петлять по поросшим березами и елями (всё как полагается) перелескам. Весь путь от города укладывается в час езды.
По пути лежат владения музея-заповедника Карабиха, где стоит усадьба, принадлежавшая Николаю Некрасову, и тянутся охотничьи угодья. А на подъезде к Вятскому, всего в нескольких километрах до деревни, над дорогой вдруг вырастают величественные краснокирпичные руины.
Так сегодня выглядит одно из зданий отреставрированного замка купца Понизовкина
Это — обломки империи дореволюционного короля паточного производства, купца Понизовкина. В XIX веке он отстроил здесь огромную фабрику, вслед за ней — дома для управляющего и работников, школу, больницу, а затем и неоготический замок для своей семьи. Его здание тоже сохранилось и так теперь и называется — замок Понизовкина в поселке Красный Профинтерн.
О профинтерне, тем более красном, здесь мало что напоминает. А вот о купце Понизовкине — практически всё. Сама по себе его история — тоже пример русской предприимчивости. Якобы будущий купец пришел на берег Волги с одной сумой и здесь сколотил свое состояние. Отстроил фабрику — одну из самых больших в России, а потом уехал в Ярославль и пропал.
Так гласит местная легенда — в Вятском вам, наоборот, расскажут, что купец благополучно дожил до начала XX века, а в революцию уехал из России. Фабрику национализировали, и она проработала почти всё прошлое столетие — опустели корпуса только в 2000-е годы. Теперь же и замок, и готические корпуса производства тоже хотят превратить в историко-туристический комплекс. Замок, стоящий на самом берегу Волги, уже отреставрировали, и теперь в нем располагается исторический отель. Но пока за атмосферу все-таки отвечают именно живописные разрушающиеся фабричные корпуса.
Когда-то здесь простирались охотничьи владения Ивана Грозного — в XVI веке эти земли были родовыми владениями Елены Глинской. Считается, что царь нередко приезжал сюда охотиться. В 70 км от Вятского до сих пор стоит небольшой городок Любим, якобы названный так благодаря симпатиям царя. Мы же из Вятского едем в Вологду, до которой чуть меньше 200 км. Большая часть из них — по расчищенной федеральной трассе, которая пролегает по широким северным полям. Возможно, в тех самых местах, где когда-то проходила царская охота.
Если от столицы кружева и резных палисадов проехать на север еще около 70 км, можно попасть в деревню Вотча. Она в отличие от Вятского мало кому известна. Интернет-поисковики в ответ на такой запрос первым делом предлагают одноименную деревню в Коми, а в навигационную систему для надежности приходится вбивать название соседнего населенного пункта, Шадрино.
Между тем именно там находится едва ли не единственная частная артель, в которой до сих пор валяют настоящие русские валенки, продают которые по всей России — правда, штучными экземплярами.
Первый же репортаж о Вотче одного из местных журналистов, который попадается на глаза, начинается многообещающе — автор пишет, что проходимая дорога заканчивается еще на подъезде к Вотче и дальше ему вместе с сопровождающими из сельсовета приходится путешествовать на тракторе. Основная часть пути приходится на пустую и гладкую трассу, ведущую из Вологды в Медвежьегорск. Съезжаем с нее и первое время едем по укатанной заснеженной дороге. Потом заканчивается и она.
Впереди — глубокая колея, пробитая в сугробах. Притормаживаем от неожиданности, но деваться некуда. Повсюду, куда хватает глаз, — сплошное заснеженное поле. Впрочем, Kodiaq уверенно переваливается по снегу, так что обходится даже без помощи режима off road, предназначенного для езды по бездорожью.
Артель находится в небольшом каменном, как ни странно, доме, который стоит в углу большого поля, уткнувшись носом в перелесок. «Какая там реклама, у нас тут даже мобильной связи нет», — смеется владелец артели Егор, приглашая в дом.
Такое производство — единственное в своем роде на весь северо-запад страны. Так по крайней мере говорит хозяин, расхаживая по небольшому, с низкими потолками, помещению. Больше валенки вот так — вручную, но с прицелом на продажу, организованно — нигде не делают. Проверить трудно, но и оснований ему не доверять в общем-то нет.
Внутри тепло и пахнет чем-то деревенским — то ли сеном, то ли шерстью, а может быть, всем вместе. В одной комнате несколько женщин, тихо переговариваясь, перебирают на столах бурую шерсть, в другой — пара сухопарых мужчин под пятьдесят лет энергично раскатывают ту же шерсть по деревянному столу. В углу без звука работает старенький допотопный телевизор.
Егор проводит энергичную экскурсию по небольшому производству. Сухопарые мужчины у стола делают вид, что не замечают вспышек фотоаппарата и переговоров. Женщины косятся, улыбаются и прячут глаза.
Из-за вязкого теплого запаха кажется, что вот-вот из-за угла раздастся чье-то блеяние, но слышен только ритмичный стук — это мужчины периодически ударяют валенками по столу, прежде чем продолжить их раскатывать. Кажется, что перед ними тесто, а не шерсть. Да и деревянный инструмент у них в руках скорее похож на скалку. («Профессия называется каталь, а инструмент у них — валек», — сам себе удивляется Егор).
Купить артель еще в 2000-х Егору предложил отец: тогда бывший владелец как раз выставил местное предприятие на продажу. Отец и сын артель купили и тем самым сохранили старых мастеров. Самый опытный из них — Серега — не может сказать точно, сколько лет уже катает валенки. Зато Егор теперь уверенно подтверждает: именно Серега в свое время обучал всех новых сотрудников.
Валенки, казалось бы, товар туристический. Можно даже сказать, с экспортным потенциалом. Но из-за характерного «овечьего» запаха, говорят артельщики, иностранцы настоящие валенки не слишком жалуют — нюхают, морщатся, потом кладут на место. Зато отечественных покупателей натуральный запах не смущает.
О валенках Егор готов говорить долго — даром что работает в них не первый год. Расхаживая между мастерами, перечисляет преимущества: в них и не холодно, и нога не мокнет, а если походить босиком, увлекшись, продолжает он, то кожа станет гладкой благодаря сохранившемуся на шерсти жиру.
Иногда в валенках он сам вместе с артельщиками приезжает на расположенное неподалеку Рыбинское водохранилище (хозяин гордо говорит «на море») на зимнюю рыбалку. Все вокруг мерзнут в сапогах, а им тепло. Мужики подходят, спрашивают, в чем секрет.
Но настоящее признание пришло пару лет назад — тогда валенки им заказал путешественник Федор Конюхов, который как раз готовился к кругосветному полету на воздушном шаре. Сам родом из расположенной в Вологодской области Тотьмы, он искал обувь, в которой ноги бы не мерзли, как в резиновой, а промокнув, легко сохли, и кто-то по-соседски посоветовал сходить к артельщикам. Так, «по знакомству» они быстрее всего находят новых покупателей.
— Но и у нас есть свои, так сказать, дилеры, — говорит Егор, хитро поглядывая на выстроившиеся вдоль домика кроссоверы.
Купить валенки можно в небольшом ларьке у самого съезда к Вотче и в нескольких вологодских магазинах. Те, кто закупает валенки в апреле–мае на зиму, потом продают их по 1,5–2 тыс. рублей, а те, кто обращается в артель уже зимой, берут их дороже и продают теперь по 2–2,5 тыс. рублей. Так что готовить валенки, как и шубу, все-таки лучше летом.
Пока Егор руководит каталями, его сестра все-таки понемногу занимается продвижением. У артели есть собственные страницы в социальных сетях — они так и называются, «Вологодские валенки». Не часто, но иногда она всё же выкладывает туда фотографии продукции. Пользователи интересуются, спрашивают, когда, например, валенки организованно приедут в Архангельскую область. В ответ им предлагают заказать доставку почтой — систематически «распространяться» в других регионах в артели не планируют, да и расширяться тоже. «А смысл? — философски пожимает плечами Егор. — На всех всё равно не хватит, а нам, в общем, и нынче хорошо».
Фото: Skoda
