На пресс-конференции, посвященной архитектурной концепции реконструкции и развития ГМИИ, выступали директор музея Ирина Антонова, главный архитектор Москвы Александр Кузьмин, замминистра культуры Андрей Бусыгин, председатель попечительского совета Всероссийского общества охраны памятников Павел Пожигайло и — вне президиума — представитель общественной организации "Архнадзор" Рустам Рахматуллин. 11 марта премьер-министр РФ Владимир Путин порекомендовал министру культуры Александру Авдееву "закончить все споры" вокруг нового проекта Пушкинского музея и вынести его на общественное обсуждение. Видимо, общество для премьера, как парламент для Бориса Грызлова, не место для дискуссий, и москвичи с гостями столицы должны однозначно высказаться строго за предложенный проект музейного городка. А может быть, такой формулировкой он хотел символически вывести за пределы общества главных спорщиков из организации "Архнадзор", которым все еще не нравятся некоторые существенные детали проекта. Так или иначе, в ГМИИ решили еще раз показать проект и объявить о том, что с понедельника каждый желающий "хоть на интернетовском языке, хоть со смайликами", по выражению господина Бусыгина, может выразить свое отношение к будущему музейному городку.
В своей вступительной речи, длившейся 40 минут, госпожа Антонова провела для журналистов виртуальную экскурсию по музейному городку. От нее всегда ждут сенсационных высказываний по каким-либо вопросам, но в этот раз она ограничилась напоминанием о том, что расформирование музея Нового западного искусства в 1947 году было "трагедией", и высказала уверенность в том, что существуй такой музей сейчас, он был бы настоящим "местом притяжения" для всего мира. Возможно, реконструкция ГМИИ станет поводом еще раз вернуться к теме воссоединения коллекций Щукина и Морозова в Москве, как это было, скажем, в Греции, где новый музей Акрополя в Афинах воспринимался его авторами и общественностью как намек на то, что англичанам пора бы вернуть мраморы лорда Элгина на место.
Музейный городок включит в себя 15 зданий, соединенные подземными переходами, по проекту архитектора Нормана Фостера (см. "Ъ" от 25 марта и от 24 декабря 2009 года). Госпожа Антонова особо подчеркнула, что на территории музейного городка не будет никакой коммерции, не связанной с функционированием музея. Возникает когнитивный диссонанс. Депозитарий Фостера, который по плану будут строить за Музеем личных коллекций, очень напоминает бутик Prada, построенный дуэтом Херцог—Де Мерон в Токио в 2003 году. А там, что называется, дрова. В духе выступавших на пресс-конференции хочется сослаться на европейский опыт и указать на то, что во флорентийской галерее Уффици спокойно торгуют сумками дорогих итальянских брендов. Так что не надо бояться коммерции, тем более в такой оболочке. Тем более что оглашенный бюджет реконструкции составляет всего 22 млрд руб., в полтора раза меньше, чем ушло на Большой театр. От сумы руководителям ГМИИ зарекаться явно не стоит.
В галерее искусств Европы и Америки будут показывать только XIX век. Искусство ХХ века переедет в здание, занимаемое ныне Институтом философии (для него уже подобрано новое место). Картины старых мастеров будут размещены в переданной ГМИИ усадьбе Вяземских—Долгоруковых, что позволит, по словам Антоновой, в два раза увеличить экспозицию подлинников. Скептики, правда, считают, что ее и в нынешнем музее не худо было бы сократить, но метраж для российского музейщика — святое. В своей речи госпожа Антонова также предостерегла журналистов от презрения к основе музея — слепкам, собранным основателем Иваном Цветаевым, и сказала, что они — "3D своего времени". Кстати, ныне широкое распространение получили 3D-принтеры, так что коллекцию копий можно увеличить в десятки раз, причем задешево. Вот это будет инновация!
После того как выступили другие члены президиума, из зала слово взял представитель "Архнадзора" Рустам Рахматуллин. Он поблагодарил проектировщиков за налаженный диалог с защитниками наследия, но сказал, что совсем новое здание Фостера, спроектированное для временных выставок, находится на территории памятников архитектуры: "Не будет ли нарушением закона само обсуждение этого проекта?". Рахматуллин предложил искать другие территории вокруг музея. Госпожа Антонова в ответ сказала две интереснейшие вещи. Во-первых, она заверила Рахматуллина, что если на этом месте не построят музей, туда придут коммерческие застройщики — "вот увидите, возведут торговый центр!". Конечно, лучше, когда музей разрушает исторические памятники, а не циничный торгаш. И во-вторых, пространство для выставок нужно потому, что "дом" (так госпожа Антонова называет главное здание ГМИИ) не выдерживает наплыва посетителей: "Еще Цветаев закрывал розовую лестницу (парадную.— "Ъ"). Представляете, какая нагрузка сейчас?". Возникал логичный вопрос — зачем музейный городок, если проблема в лестнице? Но еще в этой реплике слышалось обычное для великих музейщиков советских времен отношение к их вотчинам как к хрупким шалашам, куда устремляются толпы варваров. В новом проекте чувствуется интересный стратегический замысел: окружить варваров бесчисленными зданиями, загнать их под землю и таким образом нейтрализовать.
