Название «французская» довольно условно, как и признать русскими всех архитекторов и ученых Санкт-Петербурга. Эти понятия многонациональны. Лучшие специалисты со всей Европы трудились по заказам французских королей. Италия и Голландия, Германия и Испания — все оставили свой след в искусстве начиная с 15 века.
По гравюрам с портретами королей и их окружения можно отслеживать моду того времени — иногда через несколько лет художники возвращались к готовым изображениям и корректировали их.
Человек в огромной шляпе — предположительно король Людовик XI — самый ранний портрет в коллекции Эрмитажа. По мнению специалистов, он несколько раз «подправлялся», но шляпа имела именно такую форму. Поступил рисунок из коллекции графа Кобленца, как и множество других, закупленных для своего собрания Екатериной II. К ним нужно отнести великолепные портреты Генриха II, Екатерины Медичи и Франциска I.
Франсуа Клуз, как официальный портретист, изобразил Екатерину Медичи в глубоком грауре, который она носила после смерти Генриха II и не снимала до конца жизни. Такой тип портрета, где королева предстает во вдовьем головном уборе (антинифы) и в черном платье, стал официальным, многократно копировался и тиражировался. К этим портретам стоит присмотреться кинематографистам
Жан Клуз создал несколько изображений, представляющих Франциска I в разные годы жизни. На эрмитажном рисунке работы мастерской монарху около тридцати лет. Очевидно, что он был выполнен после несчастного случая в Роморантене 6 января 1321 г. В тот день Франциск отмечал праздник Богоявления , или Эпифанию, когда узнал, что в особняке Сен Поль был избран «бобовый король. Не желая терпеть такого «соперничества», он предприняя шуточную осаду здания, в результате завязалась перестрелка снежками и съестными припасами. В какой-то момент в нападающих. была прошена головня, которая, в несчастью, попала в государя. Франциско I был ранен в голову, но быстро поправился. С тех пор, как полагают, он отпустил бороду, чтобы скрыть шрам на щеке.
Неутомимый и волевой король Франциск I, с самого вошествия на престол одержимый Италией, решает перестроить королевский замок в Фонтенбло согласно последней моде и рассылает приглашения лучшим итальянским мастерам. Постепенно в резиденции короля складывается крупнейший художественный центр.
И здесь слились Италия и Франция. Со временем смешение тосканских, римских влияние с позднеготическими чертами Франции породило противоречивые, причудливое и притягательное искусство, в котором крайняя изысканность соединялась с неловкой угловатостью, а придворная куртуазность с артистической экстравагантностью. Маньеризм победил готику.
Эта, пожалуй, самая знаменитая гравюра XVI в. стала своего рода символом искусства Фонтенбло.
Центральная сцена отсылает к легенде о происхождение названия замка Фонтенбло, согласно котором во время королевской охоты собака по кличке Блно нашла родник (фр. Fontaine) или, в поэтической трактовке, обнаружила нимфу источника. По кличке собаки затем и вся местность получили свое название. И сюжет превратил гравюру в эмблему Фонтенбло.
Выставку завершает раздел, посвящённый загадочному и экстравагантному художнику из Нанси — Жаку Шарлю де Белланжу. Он не только оставался маньеристом в ту эпоху, когда маньеризм уже почти сошёл на нет, но и был, возможно, последним представителем этого течения, выше всего ставившего уточнённую элегантность, пестовавшего грацию линии и изысканность силуэта. Удивительное пересечение религии и эротики, тонкость каждой линии, необыкновенные костюмы персонажей. Гравюры можно рассматривать бесконечно и каждую минуту находить что-то новое
Выставка открыта на 3 этаже Эрмитажа. Рекомендую для неспешного рассматривания. И не забудьте взять с собой лупу — это поможет увидеть многие делали.
Фото Иллюстрации предоставлены пресс службой Государственного Эрмитажа
