Я помню свои ощущения, когда держала в руках фрагмент деревянной обшивки иконостаса 14 века в реставрационных мастерских Русского музея.
Об этом я подумал на выставке в Русском музее «Тафтяная церковь Федора Иоанновича и Ирины Федоровны Годуновых 1592 года».
Я представила себе образы российских княжен , заточенных на восточный манер в своем тереме и сидящих за пяльцами.
Современники отмечали, что он был вышит «очень искусно по темно-зеленому бархату, золотом и серебром, в 1590 году царицею Ириною, супругою царя Феодора Иоанновича и сестрою Бориса Годунова».
А теперь представьте себе Ирину Годунову за вышивкой и наших реставраторов за её восстановлением. Вот такое прикосновение к российской истории.
Во временам Федора Иоанновича происходил, практически, династический кризис, реальная опасностью прекращения царственного рода. Возможно, «личностный оттенок» привносился и в замысел шитого иконостаса, и «тафтяная церковь» должна рассматриваться в ряду таких обетных произведений.
Главная задушевная мысль шитого иконостаса была связана, скорее всего, с молением о чадородии, поскольку именно «в этом совершенно конкретном «мирском» аспекте следует рассматривать большинство благочестивых даров царицы. Но возможно, не случайна и дата завершения иконостаса: 1592 год рождение «богом дарованной» дочери Феодосии, и была радость на Москве великая. Царь же Федор Иванович «опальных, кои приговорены были к казни, заточены по темницам, всех государь пожаловал, из темниц велел освободить, и по многим монастырям давал многую милостыню, и послал в Еросалим и во всю Полестинскую землю по монастырям с милостью, со многой довольной милостынею. Они же были в Ерослиме и пришли к Москве с великой честью.»
Во время её рождения среди народа ходили слухи, что на самом деле у Фёдора родился сын, но его подменили девочкой Благодаря этому во время Смуты, наступиашей после смерти Федора Иоанновича, возникло много самозванцев, выдававших себя за сына царя Фёдора
Во времена Смуты и начала царствования Династии Романовых шитые иконы из «тафтяной церкви» Федора Иоанновича могли храниться как на Государевом дворе, среди многочисленной утвари прежних правителей, так и украшать одну из кремлевских молелен, откуда и были перенесены для «обновления» в царицыны палаты
Первое упоминание о «шитой церкви» сохранила опись Образной палаты Московского Кремля 1669 года, служившей во времена царя Алексея Михайловича местом для хранения икон, священных предметов и книг. Именно в описи впервые были названы иконы, некогда входившие в «тафтяную церковь» Федора Иоанновича, и образы, специально шитые в «церковь» в 1653-1654 годах к Смоленскому походу Алексея Михайловича. Подтверждения династической связи Рюриковичей и Романовых было необходимо для полноценного царствования. Таким образом иконостас приобрёл размер 2 на 4 метра.
В исторических сочинениях, посвященных этому знаменательному эпизоду русской истории — победономному походу на Смоленск — сохранилось известие об устройстве перед царским станом напротив Молоховских ворот города Смоленска тафтяной церкви во имя Воскресения Христова и совершении в ней благодарственного молебна митрополитом Корнилием.
Как военную реликвию «тафтяную церковь перевез из Москвы в Санкт-Петербург наследник Алексея Михайловича царь Петр Алексеевич.
В марте 1812 года император Александр І повелел перенести «Походную церковь Алексея Михайловича и Петра 1» из Зимнего дворца в церковь Рождества Христова Чесменского дворца. В 1836 году по распоряжению Николая 1 дворец был обращен в Военную богадельню.
Шитый иконостас, помещенный в церкви Рождества Христова Чесменской военной богадельни, стал выполнять «мемориальные функции, связанные с воспоминаниями о представителях дома Романовых и непосредственно об основателе города.
В августе 1871 года в церкви Рождества Христова случился пожар, во время которого пострадал иконостас. Шитые изображения перенесли на новый малиновый бархат и поместили в застекленный киот-раму, который вновь повесили в церкви Чесменской богадельни.
В 1915 году памятник был показан на Выставке церковной старины в музее барона А. Л. Штиглица, где получил высокую оценку критики:
«Изумительная строгость и тонкость деталей, безукоризненно выполненных, смелый и ясный рисунок… не дает и тени подозрения, что мастера работали лишь по заказу, без воодушевления, без любви к предмету…»
В 1922 году из Троицкой церкви бывшей Чесменской военной богадельни в Русский музей поступил древний шитый иконостас. Сохранившиеся изображения были бессистемно смонтированы (наклеены) на малиновый бархат. Поврежденные лики святых закрыты картоном и вновь написаны масляной краской.
Позднее памятник впервые поступил в реставрационную мастерскую Русского музея (реставраторы Н. В. Исаченко и А. Н. Суворова).
Путем отпаривания клея был снят картон с живописью, смыта поздняя запись на шитье, обгорелые места закрыты газом. Ломкие после огня золотные и серебряные нити закреплены, разрезанные части подобраны вместе (икона «Святые Феодор Стратилат и Ирина»).
Уже в 1939 году сотрудники Отдела древнерусского искусства Русского музея принимали шитье после реставрации. Все сохранившиеся изображения были перенесены на новый фон тонированный лен, выкрашенный в цвет, близкий по тону к первоначальной основе. Увы, все было прерваны войной.
Реставрация 1964-1979 годов. В специализированной мастерской Русского музея (открылась в 1961 году) шелковое и золотное шитье было очищено от поздних загрязнений и укреплено (реставраторы М. М. Чутникова, Т. М. Бургазлиева, В. П. Кудрявцева, н К. Шебеко). Изображения смонтированы на крашенину, подобранную в 1939 году.
Реставрация 2020-2021 годов. Плановое укрепление иконы «Троица Ветхозаветная», особое внимание уделялось пострадавшим во время пожара участкам кличного шитья» (реставраторы Н. К. Шебеко, 3. М. Сильнова).
Что я могу сказать от себя.
Поскольку иконы пережили пожар, можно было ожидать разных искажение. Но то, что вышивка сделана из металлических нитей позволяет надеется, что цвет и колорит сегодняшнего дня соответствует тому, что был задуман много веков тому назад.
Манера вышивальщицы, распределение стежков в личном шитье сопоставима с мастерством скульптора. Кажется, что мастерица не зашивает форму по рисунку, а заполняет ее цветной пластичной массой. При этом видно, что стежки сделаны разными мастерицами. Но прикоснуться к изделия, выполненным самой Ириной Годуновой — это невероятное счастье.
Татьяна Бушманова
Фото предоставлены пресс-службой Русского музея
